Неточные совпадения
Великие жертвы понес русский народ для создания русского государства, много
крови пролил, но сам остался безвластным в
своем необъятном государстве.
Да, страшная вещь
пролить кровь отца, —
кровь родившего,
кровь любившего,
кровь жизни
своей для меня не жалевшего, с детских лет моих моими болезнями болевшего, всю жизнь за мое счастье страдавшего и лишь моими радостями, моими успехами жившего!
Но Дубровский уже ее не слышал, боль раны и сильные волнения души лишили его силы. Он упал у колеса, разбойники окружили его. Он успел сказать им несколько слов, они посадили его верхом, двое из них его поддерживали, третий взял лошадь под уздцы, и все поехали в сторону, оставя карету посреди дороги, людей связанных, лошадей отпряженных, но не разграбя ничего и не
пролив ни единой капли
крови в отмщение за
кровь своего атамана.
Античная семья ведет естественно за собой античное отечество с
своим ревнивым патриотизмом, этой свирепой добродетелью, которая
пролила вдесятеро больше
крови, чем все пороки вместе.
Я почтительно кланяюсь и, опираясь на саблю, говорю: «Я счастлив, великий государь, что мог
пролить кровь за
свое отечество, и желал бы умереть за него; но ежели ты так милостив, что позволяешь мне просить тебя, прошу об одном — позволь мне уничтожить врага моего, иностранца St — Jérôme’а.
— Больше из
своих рук никого… и всегда даже ругал других, ежели кто без надобности
кровь проливал.
— Ну-с, прощайте! — сказал Дрозденко, вставая и целуясь с ним. Он заметил, кажется, что Павел далеко не симпатизировал его мыслям, потому что сейчас же переменил с ним тон. — Кланяйтесь вашему Кремлю, — заключил он, — и помните, что каждый камушек его поспел и положен по милости татарской, а украинцы так только бились с ними и
проливали кровь свою…
Если меня убьют или
прольют мою
кровь, неужели она перешагнет через наш барьер, а может быть, через мой труп и пойдет с сыном моего убийцы к венцу, как дочь того царя (помнишь, у нас была книжка, по которой ты учился читать), которая переехала через труп
своего отца в колеснице?
— Похвастаться охота перед товарищами, — заметила мать, — вот, мол, глядите — я уже
кровь свою пролил…
Человек видел
свои желания и думы в далеком, занавешенном темной, кровавой завесой прошлом, среди неведомых ему иноплеменников, и внутренне, — умом и сердцем, — приобщался к миру, видя в нем друзей, которые давно уже единомышленно и твердо решили добиться на земле правды, освятили
свое решение неисчислимыми страданиями,
пролили реки
крови своей ради торжества жизни новой, светлой и радостной.
— И казни ему не было, никакой! — глухо сказал Рыбин. — А надо бы его казнить, — вывести на народ и разрубить в куски и мясо его поганое бросить собакам. Великие казни будут народом сделаны, когда встанет он. Много
крови прольет он, чтобы смыть обиды
свои. Эта
кровь — его
кровь, из его жил она выпита, он ей хозяин.
Вскоре после описанных событий члены «дурного общества» рассеялись в разные стороны. Остались только «профессор», по-прежнему, до самой смерти, слонявшийся по улицам города, да Туркевич, которому отец давал по временам кое-какую письменную работу. Я с
своей стороны
пролил немало
крови в битвах с еврейскими мальчишками, терзавшими «профессора» напоминанием о режущих и колющих орудиях.
Взмолилася ему тут Пахомовна:"Ты младый юнош прекрасный! укажи мне правую дороженьку, что ведет к преславным градам, где пророки пророчествовали, где святии мученики
кровь честную
пролили, где святители православные прехвальное житие
свое провождали".
— Какая молодежь, — беззвучно шепчет он, — какая чудесная, чистая, славная русская молодежь! И каждый из этих мальчиков готов с радостью
пролить всю
свою кровь за наше отечество и за меня!
Когда Жоржу, принесшему откуда-то пищи
своей голодающей семье, маленькая дочь, подавая воды, сказала: «Ах, папа, у тебя руки в
крови!» — «В
крови?» — воскликнул он,
проливая будто бы случайно воду и обмывая ею руку.
— Ох, князь! Горько вымолвить, страшно подумать! Не по одним наветам наушническим стал царь
проливать кровь неповинную. Вот хоть бы Басманов, новый кравчий царский, бил челом государю на князя Оболенского-Овчину в каком-то непригожем слове. Что ж сделал царь? За обедом
своею рукою вонзил князю нож в сердце!
— А на што? Бабу я и так завсегда добуду, это, слава богу, просто… Женатому надо на месте жить, крестьянствовать, а у меня — земля плохая, да и мало ее, да и ту дядя отобрал. Воротился брательник из солдат, давай с дядей спорить, судиться, да — колом его по голове.
Кровь пролил. Его за это — в острог на полтора года, а из острога — одна дорога, — опять в острог. А жена его утешная молодуха была… да что говорить! Женился — значит, сиди около
своей конуры хозяином, а солдат — не хозяин
своей жизни.
Да ведь генерал служит украшением отечеству: генерал воевал, он
свою кровь на поле чести
пролил!
Избитый, униженный, подозреваемый в оскорблении девицы, за честь которой я, как рыцарь Средних веков, готов был
пролить до капли всю
кровь мою, — я решаюсь теперь показать вам, как мстит за
свои обиды Фома Опискин.
Как ангел-истребитель, летел перед
своим отрядом Юрий Милославский; в несколько минут он смял, втоптал в реку, рассеял совершенно первый конный полк, который встретил его дружину позади Ново-Девичьего монастыря:
пролить всю
кровь за отечество, не выйти живому из сражения — вот все, чего желал этот несчастный юноша.
Загубили юность вы
свою,
На врага не вовремя напали,
Не с великой честию в бою
Вражью
кровь на землю
проливали.
Ах, да и дамочки нынче какие-то кровопийственные стали. Нагуливают себе атуры, потрясают бедрами — и, представьте, всё с целями внутренней политики! Прежде, бывало, придет краснощекий Амалат-бек, наговорит с три короба des jolis riens [приятных пустяков (франц.)] и вдруг… А теперь дамочка Амалат-беку
своему прежде всего говорит: сначала
проливай кровь, а потом посмотрим… Право, мне кажется, что прежде лучше было.
Владимир. И я его называл другом? Ад и проклятье! Он мне заплотит! За каждую слезу, которую
пролил я на предательскую грудь… он мне заплотит
своей кровью!.. (Хочет идти.)
В начале греческой поэзии видим мы, правда, взбалмошных Менелаев и Агамемнонов да сладострастных Парисов, из-за которых народы
проливают кровь свою; но во время высшего развития греческой цивилизации являются и Аристофановы поселяне.
Осуществился ужас и мечты. Кто вырвет теперь победу из рук Искариота? Свершилось. Пусть все народы, какие есть на земле, стекутся к Голгофе и возопиют миллионами
своих глоток: «Осанна, Осанна!» — и моря
крови и слез
прольют к подножию ее — они найдут только позорный крест и мертвого Иисуса.
— Да, как же! Все подходили, прощались, и я… Переменился он, такой, что я бы его и не узнала. Худой и очень бледный, — говорили, весь
кровью истек, потому что он его в самую полночь еще зарезал… Сколько это он
своей крови пролил…
Котора голытьба на Украйну пошла — та ляхов да басурманов побивала,
свою казацкую
кровь за Христову веру
проливала…
Я знаю, что ты не
проливаешь человеческой
крови, что ты берешь пешкеш только с тех, кто нажил
свои деньги нечистым путем.
Но ведь и бронза бывает различного качества. Вот, например, Гарибальди. Он
пролил потоки
крови, вел на смерть цвет итальянской молодежи, беспощадно расстреливал
своих волонтеров за мародерство. Но в то же время он не выносил ненужного пролития
крови и на острове
своем Капрере строжайше запрещал охоту на диких коз.
Как мало «рока» в этом напряженно-грозном взоре! Ведь это же просто — добрый человек, ужасно добрый человек, с сердцем, «почти разрывающимся от сострадания». Вот почему он и делает такое свирепое лицо. Вот почему ему и нужен — не Гарибальди, а непременно Цезарь Борджиа. Бояться
пролить кровь дикой козы, — о, на это очень способен и сам Ницше! А вот двинуть на смерть тысячи людей, взяв на
свою душу всю ответственность за это, а вот расстрелять человека…
— Неужели же это теперь кого-нибудь убедит? Будет вам, товарищ!
Кровь свою и белые
проливают. И средневековые рыцари-разбойники были очень храбры, и всякий бандит храбр.
— «Больной». Что ж, что больной, за вас там даже безрукие сражаются,
кровь свою проливают.
Не иди на военную службу, какие бы тебе за это ни грозили кары; отказывайся от присяги, не судись ни с кем; не будь даже самым маленьким колесиком государственного механизма, который только уродует и разрушает жизнь; откажись от всех привилегий, не пользуйся удобствами и комфортом, которые для тебя создает трудовой народ, сам ими не пользуясь; люби всех людей, служи им
своею любовью, кротостью и непротивлением; люби даже животных, не
проливай их
крови и не употребляй в пищу.
Первый из беглецов был Суздилович, обещавший
проливать кровь свою за отечество.
Задетый этим смехом за живое, Суздилович самоотверженно объявил, что он обязывается сверх того
проливать кровь свою за отчизну в отряде Владислава Стабровского.
— В годины бедствий мужи древности, преданные отечеству, для блага последнего, не содрогаясь
проливали кровь своих родичей: отец не щадил сына, брат — брата; так ужели в нас, русских, нет римской доблести?..
— Я не договорил еще, — продолжал Григорий. — Чужая земля воспитала круглого сироту и была его родиной, чужие люди были ему
своими, и подумайте сами, должен ли он окропить эту землю и кормильцев
своих собственной их
кровью? Не лучше ли мне на нее
пролить свою, неблагодарную? Разве вы, новгородцы, выродились из человечества, что не слушаете голоса сердца?
Я обязан служить государыне и моей благодетельнице, и так благодарность моя тогда только изъявится во всей
своей силе, когда мне, для славы Вашего Величества, удастся
кровь пролить.
— Великий грех пал бы на твою голову, господине и сыну наш, — говорило одно духовное лицо, — коли б воевода
пролил кровь своих родичей.
Особенно Суздилович, хотя и обещавший
проливать в некотором роде
кровь свою за дело отчизны, однако ж, более храбрый в словесных битвах, чем в кровопролитных, должен был служить мишенью, в которую сподвижники Зарницыной предполагали бить наверняка.
— Не горячись попусту, князь, если хочешь добра и живота
своему господину! — крикнул он, задерживая лошадь Михайлы Борисовича. — Не
проливай крови напрасно, побереги голову его, не то разом слетит.
Приехав в главную армию, я застал короля на торжественной колеснице, отнимающего венцы и раздающего их. Все трепетало имени шведского. Что ж из этого для нашего отечества? — думали лифляндцы и по-прежнему шли
проливать свою благородную
кровь за упрямство короля.
— Я не договорил еще, — продолжал Григорий. — Чужая земля воспитала круглую сироту и была его родиной, чужие люди были ему
своими, и, подумайте сами, должен ли он окропить эту землю и кормильцев
своих собственною их
кровью? Не лучше ли мне на нее
пролить свою, неблагодарную? Разве вы, новгородцы, выродились из человечества, что не слушаете голоса сердца?
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда-нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [
проливать или не
проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр) никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по произволу) делать для общего дела, для истории то, что̀ должно было совершиться.
— Я бы не исполнил
своей обязанности, граф, — сказал он робким голосом, — и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня
своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всей правды. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не сто́ит того, чтобы за него
проливать кровь… Вы были неправы, вы погорячились…
Ежели ваше величество не расположены
проливать кровь наших подданных из-за подобного недоразумения, и ежели вы согласны вывести
свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания всё происшедшее, и соглашение между нами будет возможно.
Кровь я
свою все ж таки, ваше благородие,
пролил.